Если не я для себя, то кто для меня?
Но если я только для себя, то зачем я?

Колкость глаз не колет

Ехали мы, ехали с горки на горку,

Да потеряли ось от колеса.

Вышли мы вприсядку, мундиры в оборку;

Солдатики любви — синие глаза…

Борис Гребенщиков

«Личности» / 13.05.2020

15 мая – День рождения Михаила Булгакова, но речь пойдет не о нём. Точнее было бы сказать: «не совсем о нём». Героиней этой мой статьи станет Татьяна Лаппа или Тася – так называли ее все, включая самого Михаила Афанасьевича.

Они встретились в Киеве, ей было 15 лет, Булгаков был на год старше. Первая любовь… Тут было все: бурный протест родителей против свадьбы; обещание стреляться; беременность и аборт; венчание без фаты и белого платья; гражданская война; морфий; измены и развод. Перечень настолько большой, что хватило бы не на один, а на несколько романов, правда, очень грустных.

Сложно сказать, что чувствовал к этой женщине Михаил Булгаков, но мне кажется, что главным и самым пронзительным чувством последних их совместных лет была вседозволенность. Так бывает — мужчины наглеют, желание добиться любой ценой с годами перерастает в желание поскорей отделаться. Возможно, проблема в том, что гордец Булгаков никак не мог стерпеть того, что жена видела его слабым и больным.

А возможно и другое: в Киеве 1908 года Татьяна казалась яркой чужестранкой. Девочка из хорошей и очень обеспеченной семьи, Татьяна — полностью удовлетворяла желание Михаила быть рядом с очень эффектной женщиной. Чтобы было понятно, насколько хорошей была жизнь Татьяны в юности, приведу одно ее воспоминание: «Я приходила из гимназии, бросала пальто на пол, а мать говорила: «Не поднимай, горничная уберет». В это время большая семья Булгаковых ютилась в нескольких съемных комнатах, но у Михаила были аристократические амбиции всегда. И Татьяна Николаевна какое-то время эти амбиции удовлетворяла, но жизнь круто изменилась, и девочка, которая не поднимала пальто, оказалась вынужденной колоть дрова и скитаться с мужем‑наркоманом по отдаленным селам. Она помрачнела – вот в чём была ее вина.

Допустила Татьяна Николаевна и роковую ошибку: знала, что муж ее больше не любит, но не уходила. Он уехал в Москву первым, она на перекладных очень сложно добиралась к нему, а когда оказалась рядом, то ходила с мужем по разным сторонам улицы — Булгаков утверждал, что писатель должен быть неженатым.

Встречая новый 1924 год, Татьяна и Михаил в шумной компании гадали на воске, Булгакову напророчили кольца. Татьяна Николаевна очень плакала, Михаил Афанасьевич успокаивал, хотя знал, что жена права. Он уже встречался со своей будущей второй женой, опять же, — яркой Любовью Белозерской. В 1924 году Булгаков ушел от Таси.

Спустя какое-то время, он принес ей напечатанную «Белую гвардию». Роман не просто описывает события, которые Булгаков переживал с Татьяной вместе, больше того — он был написан при ней. Но на первой страничке Татьяна Николаевна прочла посвящение второй жене – Л. Белозерской. Можно представить, каким взглядом одарила писателя обиженная женщина, но колкость глаз не колет.

Забавно, но Любовь Белозерская вошла в историю как автор самого изысканного унижения, которое только мне известно: на какие‑то писательские волнения она ответила мужу «Миша, что ты так волнуешься? Ты же не Достоевский».

Но вернемся к Татьяне Николаевне. Говорят, что в 1939 году, когда Булгаков уже был болен, он просил, чтобы нашли Тасю — хотел извиниться. Общий знакомый сказал ей: «Перезвони Булгакову – он ослеп», но обиженная женщина звонить не стала. 

Да… С женщинами можно поступать по‑всякому, но не всегда. Рано или поздно даже очень любящие женщины, даже жёны гениев, вспоминают о гордости.

Если не я для себя, то кто для меня?
Но если я только для себя, то зачем я?